Шрифт:
Закладка:
Глаза увидели покрасневшую грудь с редкой росой. Движущийся, как насос, живот. Внутри этой кофты живого тепла было больше, чем снаружи. Прямо как в том в бессовестном зеркале.
Принюхалась еще раз – даже понравился этот органический пар. В отличие от напрочь клиентоориентированной Саши, такой же настоящий, как и родинка на ключице. Она убедилась. В том выпуклом запахе было больше неё, чем в ней самой. Кто она без него? Может, очередная фотокарточка. Стерильное сохранение без запаха и без вкуса. Cканированный документ с паспортными данными, чтобы стоять в очереди. Но запах пота на покрасневшей коже сегодня свидетельствует, что она – это она. Объемная, настоящая, пахнущая как кофе (ну почти) – еще не отсканированная. Может бегать, может промокнуть и потом принять душ, посмотрев на покрасневшую грудь в зеркале и сравнив её со своей обычной бледной грудью. А потом может даже поесть пиццу, которая тоже имеет объемный вкус.
– Точно! Пицца! – ударила себя по лбу. – Куда же ты собралась, не покушав на дорожку пиццы!? Вот же болванка. Бестолочь!
Еще раз залезла в горячую кофту – там запах, то ли сладкий, то ли соленый, но определенно свой. Завтра его уже не будет. Значит, нужно нюхать себя сегодня. Но тут пришло и удручающее понимание.
– Вот же отстой! – в таком виде и в кафе, надулась, она как мяч, и уже готова была пойти туда промокшей, как половая тряпка, но спина уже начала неприятно зудеть и чесаться. То чувство, словно выкипающая кровь просится наружу из тела, но не может выйти и упирается в слой разогретой кожи, раздувая его как парус. Она, одной рукой приподняв кофту сзади, ногтями второй хищно расчесала спину под лопаткой, обнаружив, что в этот момент пробегавший мимо очередной зритель уставился на появившийся кусочек голой оболочки. Опять вспомнила про гибкие пальцы. И даже щелкнула.
– Чего пялишься? Спину никогда не чесал?
(Не в картинную же галерею пришел, в самом деле).
Тот растерялся и лишь ускорил бег.
«Никуда ты не убежишь», – подумала она и побежала следом. Не то чтобы она хотела его догнать, нет, она хотела бежать в хвосте, чтобы он чувствовал на себе постоянный пристальный взгляд, точно сам задрал кофту и публично почесал спину.
Так и бежала за ним до перекрестка, где освободила его от наказания, и уже пешком пошла до дома. И как же чертовски хорош прохладный воздух после пробежки, когда в кофте, как в чайнике, ещё продолжается процесс закипания и тепловыделения, а конденсирующее лицо уже не понимает, нагреваться ему или охлаждаться.
Прошла мимо газона. На месте силуэта осталось только неровное черное пятно. Неприятный отпечаток с елозящей гусеницей внутри.
– Выбросили? – подумала Саша, и настроение в очередной раз испортилось. Не с таким настроением она хотела.
– Надеюсь, хоть пицца поможет. – представила она жирный кусок.
Так, выбросив кошку из головы и поместив на ее место пиццу, Саша взяла телефон и позвонила в доставку.
***
– Если я не могу к пицце, пицца сможет ко мне! – декламировала она своему покрасневшему отражению.
Обычно белая, сейчас она была какая-то розовая. С неуверенным румянцем на щеках. Смотрела в зеркало на сомневающиеся годы. Может, это от пробежки годы спутались в волосах, а, может, просто надкусила годы вместе с губой. И проглотила кусочек.
– Точно! – оторвалась от налившихся краской щек. – У меня же еще остались деньги. Не оставлять же их тем, кто позади в очереди. Перебьются. У них и свои есть.
Купила четыре пиццы, две порции картошки фри, луковые кольца и четыре баночки пива, словом, хотела выжать максимум из каждого имеющегося средства. Последний день в очереди – это не обычный день в ней.
Но спина предательски и совсем нестерильно чесалась, да и голова то же начала. Не терпеть же неудобств в такой день! Пошла в душ (сама сбилась со счету, какой уже раз она его принимала), вернулась.
А в голову вернулась неподвижная кошка с тусклыми глазами. Выбросила её еще раз. Вот же отстой. И зачем тогда бегала, если все равно помылась. Подошла к зеркалу и замазала родинку тональным кремом. Чтобы другим не видно.
А тут и доставка уже приехала. Встретила в сорочке, но без родинки.
– Вам уже можно? – изучая её ключицу, спросил очередной, имея в виду известное пиво у себя и неизвестного возраста её.
– Мне не уже можно, мне пока можно, – фыркнула Саша, а сама про себя: «Опять смотрят. Человека не видели, что ли?» – закрыла дверь и показала двери гибкий средний палец, который послал сигнал, что пора им щелкнуть. Так и сделала – полегчало. Как и всегда.
Иногда она, впрочем, пыталась сопротивляться, но это было просто невозможно. Этот позыв ни с чем не перепутать. Точно в несвободном суставе собирается свободный воздух, и хочется скорее лопнуть этот пузырек, выпустив его обратно. В этом смысле щелкать пальцами – это как лопать те самые выпуклые кружочки упаковочной пленки. Как же можно себе в этом отказать?
– Неужели я выгляжу на пятнадцать? – посмотрела она на девочку в отражении. – На лбу, что ли, возраст писать, чтобы спрашивать перестали? Посмотрела на свой лоб и на черный маркер. Ну уж нет. Еще чего. Зачем облегчать им жизнь.
Схватила плед, расстелила его на бетонном балконе, взяла свечи и маленький ноутбук. Хотела, чтобы этот вечер был особенным и незабываемым. Подумала еще раз, нет, только особенным.
Зажгла свечи и ноутбук, включила то, что нравилось просроченной девочке с розовыми волосами, и начала.
– А у тебя неплохой вкус, – улыбнувшись, сказала она непутевой фотографии. – Классная ты, хоть и краска была паршивая, – решила вернуться к зеркалу, чтобы помахать рукой, но, увидев эту хулиганку, начала дурачиться с ней, и задержалась. Вспомнила о свечах на балконе, продолжила.
Как ни странно, несмотря на два паспорта, в части неплохих вкусов она не сильно-то изменилась и вместе с розоволосой «я» смотрела на движущиеся картинки. А когда похолодало, взяла еще и одеяло, укутавшись в него, как червячок в яблочко.
– Вкуснооо! – обрадовалась она, проглотив жирный кусок.
